Опять гудок, и поезд даёт тягу, а я один, на Пушкинской торчу. вот я откинулся, давай встречай бродягу, одесса-мама, я за всё сейчас плачу.
Мне корешок, подкинул адресочек, насчет девчонок, мол там сейчас пустяк. там море чёрное и много разных точек, где время можно провести ништяк.
Одесса-мама — крик чаек над волной, Одесса-мама — ты стала чуть иной, Одесса-мама — здесь пьют всегда до дна, в натуре, мама — ведь жизнь всего одна, всего одна.
Когда-то я, не раз бывал в Одессе, и у Фонтанки, за Привозом, где гор топ, что в зоне я, читал в «Совейской» прессе, меня как фраера одели на гоп-стоп.
И вот теперь, звоню девчонке этой, что корешок, по зоне передал. клянусь в Одессе своею жизнью спетой, такой, как эта, в натуре не видал.
Одесса-мама — крик чаек над волной, Одесса-мама — ты стала чуть иной, Одесса-мама — здесь пьют всегда до дна, в натуре, мама — ведь жизнь всего одна, всего одна.
Я сверху вниз и поперёк глазами кинул, там ножки те, что шевельнулось аж в штанах. я рот открыл, взгляд уронил, но всё ж прикинул, кому б сказать, так не поверила б шпана.
Мы для начала с ней немного пропустили, я думал, что со мною случится инфаркт. чтоб зацепить девчонку в этом стиле, поверьте мне, конечно нужен фарт.
Одесса-мама — крик чаек над волной, Одесса-мама — ты стала чуть иной, Одесса-мама — здесь пьют всегда до дна, в натуре, мама — ведь жизнь всего одна, всего одна.
Но вот прикол, и снова я на «шконке», и оказалось, что это просто сон. опять кошмары, да лишь сплошные гонки, а воля завтра и песни в унисон.
Ну а сегодня, как водится на зоне, чайку замутим, не спят в такую ночь. а в голове девчонка та на фоне, в натуре ведь становится не в мочь.
Я так хочу девчонку ту на фоне, в натуре ведь становится не в мочь…
Одесса-мама — крик чаек над волной, Одесса-мама — ты стала чуть иной, Одесса-мама — здесь пьют всегда до дна, в натуре, мама — ведь жизнь всего одна, всего одна.
